Сайонара, гангстеры, размер 130x200 мм

Наверное именно после таких книг многие считают японских авторов странными.
Хотя если не пытаться связать написанное в книге с реальным миром - то все окажется не таким уж и плохим.
Правда после этого книга все равно будет казаться набором глав, которые могут сущестовать сами по себе, но благодаря определенному порядку имеют хоть какой-то логический смысл. Причем иногда бывает что глава - это две предложения. Сперва это раздражало, а потом захотелось дочитать до конца, чтобы посмотреть как автор решит завершить историю. И конец ее достоен.
Хотя чего другого ожидать от книги, в которой любимый коктель кота - "милк анд водка"

Возможно, и нет такой субстанции, как душа. Я не представляю, для чего она предназначена, какой цели служит, даже если у нас и есть эти самые пресловутые души.

Когда он уже встал, собираясь на выход, я всё же решился дать ему какой-никакой, а совет.
— Думайте сердцем, — сказал я.

Итак, мы остановились на том, что решили верить каждому слову. Тогда вам не трудно будет поверить, что я подружилась с котом из повести — «Генрихом IV» — громадным чёрным котищем, который любит читать и пьет коктейль «милк энд водка». Подружилась, насколько это возможно, ведь коты не рождены для дружбы.
Также я подружилась с главным героем, в честь которого повесть и получила своё название. Он много рассказывал мне о людях, которые приходили к нему в «Поэтическую школу», и как он учил их писать стихи. Теперь я в какой-то мере чувствую себя его ученицей, чувствую ответственность за то, что в дальнейшем буду писать. (Упоминалось много стихов и поэтов, однако я до сих пор недоумеваю: то ли Эзра Паунд в его мире — женщина, то ли это опечатка наборщиков).
Он рассказывал о людях, которые были частью его жизни, о своих женщинах, об их именах; рассказывал о том, как жил, где работал, о чём его стихи; подробно (хотя и однобоко) описывал свой мир. И каждый раз, когда я думала, что уже приноровилась к его необычному восприятию, он — как настоящий гангстер — расстреливал меня в упор очередным фантастическим поворотом, очередной перевёрнутой с ног на голову ситуацией, очередными навязчивыми идеями и галлюцинациями, которые почему-то воспринимались всеми как данность. И я верила ему, как и обещала.

Обычно говорят, что хорошая книга даёт простор для творчества, что в хорошей книге нет ничего лишнего. Но не всегда ясно, что из этого причина, а что — следствие. Особенно в случае с этой повестью: то ли книга хороша, потому что в ней есть свобода и нет ничего лишнего, то ли книга хороша — и поэтому в ней есть свобода и не может быть ничего лишнего. Оставляю это на ваше усмотрение. А книга действительно хороша.
У книги интересная структура. Обычно главный герой не ассоциируется с автором произведения (тем более настолько безумного), однако герой этой повести не только меняет имена как перчатки, но и в конце честно признаётся, что является автором текста и что текст подходит к концу, потому что ему больше нечего сказать, — то есть «Гэнъитиро Такахаси» вполне может быть его очередным именем, а сама повесть — его последней поэмой. Ведь он поэт. Откройте оглавление: поэма состоит из классических трёх частей, в первой части — видите? — пять глав, в каждой из которых от 5 до 30 «стихов», во второй части — ровно 30 «стихов» на две главы, в третьей — на две главы 77 «стихов». Вы только вчитайтесь: разве эти пронумерованные отрывки не похожи на стихи? Разве повесть не похожа на поэму?
И эта её всеобъемлющая и всепронизывающая метафора гангстеров и гангстеризма — здесь тоже есть над чем подумать. И даже не обязательно быть в курсе контекста, потому что автор сам расскажет о философии гангстеров — причём настолько поэтично и манифестообразно, что вы сможете узнать в гангстерах себя или своих знакомых. И тогда вам сразу станет понятно, почему герой был одержим той или иной идеей, как у него получалось страдать без боли и быть несчастным, не страдая, и почему, в конце концов, он решил уйти по-гангстерски красиво — выстрелив себе прямо в сердце.

…

Потому что гангстеры не умирают. Сколько бы раз их не убивали, гангстеры всегда возвращаются к жизни.

Один из самых легких, и неверных, путей для описания какого-либо произведения искусства – сравнить его с другими. Поэтому здесь будет написано имя Квентина Тарантино, которого можно было сравнить с Гэнъитиро Такахаси, если бы не ряд существенных отличий. С тем же успехом можно было сравнить его с Владимиром Сорокиным. Но отличий будет так много, что сам факт сравнения этого японского писателя с кем-то еще нельзя оправдать.
«Сайонара, гангстеры» - это литературная антиутопия, с условным и абсурдным сюжетом, который всячески подчеркивает собственную нереалистичность. Роман полон отсылок к классической литературе (в том числе и русской) и поп-культуре. На уровне сюжета это история поэта, преподающего поэзию и признающегося, что ничего не понимает в поэзии. Роман легко можно принять как поток сознания, где очевидные слова и обыденные мысли заменены на внутренний жаргон человека, которым он разговаривает сам с собой. Но модернистская аутичность здесь логично оборачивается постмодернисткой игрой в литературу.
В «Сайонара, гангстеры» есть Вергилий, который превратился в холодильник и главный герой, насмотревшись американских фильмов, мечтает стать таким же крутым, как гангстеры, а еще несколько страниц вместо чистого текста содержат мангу. Герои романа живут во времена, когда все потеряли свои имена и теперь могут назвать себя сами. Возлюбленная героя дает ему имя «Сайонара, гангстеры», а он называет её «Книга Песен Накадзимы Миюки» (название альбома японской поп-певицы).
Простым приемом с именем автор делает изящный финт: главный герой книги - это сама книга (чуть позже Сорокин написал «Роман» где имя главного героя было одновременно еще и названием книги и жанра, который он деконструировал). На поверхности лежит общая для японской литературы проблема идентичности, поиск реального себя между представлением о себе и своей сущностью.
Но реальное положение вещей таково, что «Сайонара, гангстеры» - это исследование литературы как явления, поэтому Такахаси проходит по пограничным местам, исследует сам феномен литературы и писателя, на ходу разбрасывая самурайские афоризмы. Не секрет, что истории о самураях и, в частности, «Семь самураев» Куросавы стали источником вдохновения для многих гангстерских фильмов 90-х годов, а настоящей самурайской поэмой стал «Пёс-призрак» Джима Джармуша. Такахаси написал свою книгу задолго голливудской моды на Японию и у его приема обратный вектор - мироощущение поэта он подменяется гангстерским.
И именно здесь, на перекрестке путей самурая и бандита Такахаси находит те слова, которыми описывает литературу.

«Все пишущие беллетристику должны быть готовы к встрече в расстрельной командой»

…

«Таким образом, зрелый поэт претворяет весь свой дар в осуществление плана собственного убийства в запертой комнате. И вот оно – произведение искусства. Полная необъяснимость очевидного».

Играя в литературу, Такахаси в итоге написал книгу, которую сложно сравнить с другими. Результатом стал то ли бессвязный бред, то ли поэтическое Хагакурэ для мира, где самураев заменили преступники.
Хотя мысль о стирании границы между массовой и элитарной культурой сказана сотню раз, именно специфика метода Такахаси позволяет посмотреть на эту идею под другим углом. Такахаси тоже пересекает ту черту, за которую заходили самые радикальные постмодернисты – сводит счеты с Платоном и Аристотелем. В особенности, конечно же, с «Поэтикой». Роман написан так, что предполагает множество стратегий чтения, но каждая ускользнет от определенности. Скорее всего, «Сайонара, гангстеры» и задумывался как недоступный для полноценной интерпретации.
Можно рассматривать «Сайонара, ганстеры» как книгу в традициях французской мысли – фрагментарную, будто кто-то намеренно разбил зеркало и изъял пару кусков, чтобы его нельзя было собрать. Но, в действительности, зеркало было разбито всегда, автор лишь собрал осколки и не стал врать нам и заклеивать отсутствующие фрагменты фальшивыми кусками.
Можете считать этот роман поэтическим Хагакурэ. Можете считать его бессвязной белибердой. Можете считать его трезвым отражением нашей так называемой "реальности", где причины и следствия, имена и знаки - не данность, а чужая манипуляция, заставляющая структурировать мир так, как удобно кому-то, о не вам.
Как бы не складывался паззл Такахаси, во многих местах романа проглядывает пустота. Однако это пустота особого типа, которую в Японии называют «ма» - пространство между вещами. Это пространство определяет индивидуальность вещи, невозможность сравнения её с другими. А для созерцания такой пустоты в современной культуре Такахаси написал свою книгу. Поэтому на «Сайонара, гангстеры» можно смотреть как на сборник постмодернистских коанов. В них участвуют герои мировой культуры, персонажи и сюжеты, которые так же, как и сознание разгадывающего, дрожат и рассыпаются под воздействием когнитивного диссонанса.

Нельзя сказать, что я много поняла в этой книге. Но она не отпускала с самых первых строк.
Сущность гангстеров осталась загадкой и их противостояние с поэтами - тоже. То ли это замена привычного "физики-лирики", то ли "зачем мне холодильник, если я не курю".
Да! Холодильник! Это, пожалуй, лучшее осколочное ранение в голову читателя - Вергилий, ставший холодильником, и Овидий-алкоголик. Поспорить в насыщенности и образности компания древних сочинителей может только с тоскующим по литературе котом "Генрихом IV" и барменом, слёзно переживающим, что он не простой пернатый, а перепончатокрылый.
Думаю, что эта книга о словах и реальности. Согласен ли со мной писатель, я не в курсе, но "Сайонара, Гангстеры" уже принадлежит мне, читателю, я управляю смыслами имён, которые, возможно, первым придумал Такахаси. Или они его придумали. Со словами никогда не знаешь, где у них голова, где хвост, и чем они, собственно, думают. Возможно, исключительно буквой ять, несуществующей, как Томас Манн.

Как же легко и быстро читалась эта книга, но конец вызвал недоумение: "И это все?!" Ответ: "Ну... как-бы да... А что?"
Вот если вас, например, спросят, что такое снег, как вы ответите? Много, конечно, вариантов, но автор, наверное, сказал бы, что это "песня, которую поет овца своему пастуху, который гонит стадо в горы, которые когда-то были Джимом Моррисоном, который нашел на стуле Нечто, которое вырезало ему сердце, потому Джим и умер, став горой, на которую выпал снег, по которому бредет пастух со своим стадом". Вот примерно в таком же духе автор отвечает на вопрос "что такое поэзия" в романе "Сайонара, гангстеры" (сайонара - это, кстати, что-то типа "прощай", "пока", "до свидания").
Общий смысл книги дошел. На русский язык можно его перевести как "поэзия - это ты сам". А вот все эти вихляния по сюжету, которого почти нет, я не поняла. Может мне кто разьяснит? А может и нет никакого объяснения, как у Кортасара: блюет мужик кроликами. Почему? А по кочану! Просто так автору захотелось, это типа постмодернизм!
В общем, я в больших раздумьях - пустить ли роман на книгообмен, или попытаться впихнуть его в свою голову еще раз через несколько лет, может поумнею за это время...

кадр из аниме Прощай, унылый учитель

Это милое произведение напоминает мне лоскутное одеяло. Из рваных кусочков разных периодов жизни главного героя автор сшивает сюжет книги. И вроде бы поначалу ты не видишь в этом особого смысла, но в конце, когда одеяло готово, ты начинаешь понимать.

Каждый живёт своей жизнью, вот и главный герой от нас этим не отличается. Разница заключается в том, что ему известно кто он. Он - поэт. Потому однажды он начинает работать в поэтической школе, с которой соседствует жилище вампира. Среди его учеников вы встретите холодильник, который раньше был Вергилием, мальчика, который любит изучать звёзды, старушку с ящером-ядозубом. И гангстеров... Хотя гангстеры появились в его жизни и раньше. Но об этом я умолчу.

К сожалению, эти самые гангстеры плохо повлияли на поэта. Он решил уподобится им и тоже стать гангстером. Но только в его мире можно быть гангстером и поэтом, но нельзя быть поэтом и гангстером.

В общем, читать или нет, вопрос риторический. Читайте, уникальное, как по-моему, произведение.