Зона: (Записки надзирателя), размер 180x115x10 мм

Довлатов в своей обычной манере — трагическая простота с вкраплениями смехуёчков сквозь скрежещущие от неуютности жизни зубы — показывает читателям, что любое место лишения свободы становится сакральным. Оно затрагивает не только тех, кто отбывает наказание, но и тех, кто за ними надзирает, так что первых от вторых иногда очень трудно отличить. Обволченные люди, которые существуют в каких-то немыслимых условиях, но при этом не превращаются в труху, а как-то умудряются шутить, приспосабливаться, вести дела, строить планы... На этом фоне сам альтер-эго Бориса Алиханов смотрится даже противоестественно: вот зэки сидят и точно знают, что делать и что они будут делать потом, а он вроде как на свободе, но при этом в жизненных координатах и путеводных огнях полный раздрай.

Сергей Донатович всегда хорошо знал то, о чём писал, так что его наблюдениям можно верить. Литературоведы много спорят о том, зачем этой нежно выпестованной повести, которая на самом деле всё равно представляет себе кучку новелл с общим местом и примерным временем действия, нужно обрамление в виде писем. Чтобы было более автобиографично? Чтобы связать эти фрагменты воедино? Наверное, всё сразу. Мне кажется, что больше всего эти письма нужны, чтобы смазать особенно жёсткие места, выдернуть нас на секунду из этой морозной и душно-угарной реальности — эй, очнись, ты тут, читаешь в тёплой квартирке у уютной лампы за кружкой чая. Они там, держи дистанцию.

В отличие от большинства другой лагерной прозы, в "Зоне" нет упора на какие-то детали быта, которые нас должны поразить своей суровостью. Всё это упоминается вскользь, как декорации. На сцене человеческие чувства, которые одинаковыми бывают что на воле, что за решёткой. только на зоне они острее и ярче, чтобы пробиться через это отупление и мороз, поэтому и смотрятся более выпукло. А так что музей Пушкина, что редакция газеты, что место отбывания наказаний — всё одно. Человеческое варево страстей.

Пожалуй, из того что я читала у Довлатова, эта книга самая слабая. Но тем не менее, отрицательную оценку я ей поставить не могу и не хочу.
Во-первых, Довлатов, как всегда честен. Он не приукрашивает действительность, но и не чернит её почем зря. Жить можно и на зоне, утверждает писатель, потому как Ад — не там, он внутри каждого из нас. И ведь не поспоришь!
Во-вторых, удивительный довлатовский язык и чувство юмора. Очень мягкое, ненавязчивое — фирменный его стиль.
В-третьих, хоть и не слишком мне интересна и любима лагерная тема, но рассказчик Довлатов хороший и многие истории просто проникают в душу и запомнятся надолго. Как, например, про "вора в законе", который отрубил себе руку, чтобы только не работать.
Жесть!
Нравится мне этот писатель. Читайте, он этого заслуживает!

Несмотря на все уверения издателей и вообще книгофилов и библиологов, до сегодняшнего дня был как минимум один взрослый, всерьёз и давно увлекающийся чтением человек, который Довлатова доселе не читал. Да-да-да, это ваш покорный слуга...

Не скажу, что специально для первого знакомства с Довлатовым выбрал именно эту книгу со столь мощным и привлекательным по современным меркам названием. Нет. Попросту книга попалась на глаза при очередном посещении библиотеки, ну, а уж попавшись на глаза, была немедля схвачена и утащена домой, с тем, чтобы дома неспешно и со смакованием читать...

Что ж, мои ожидания вполне оправдались, честь и хвала автору. Впрочем автору честь и хвала за многое. Перво-наперво, что не оболгал и не приукрасил, но и не передраматизировал Зону. Конечно, в книге события происходят в так называемых подразделениях системы ГУЛИТУ (в старой аббревиатуре это расшифровывалось как Главное Управление Лесных Исправительно-Трудовых Лагерей), внутри системы которых я никогда не был и о нюансах которых знаю только по спецлитературе, документам тех лет, и рассказам тех, кто там был. Так вот, то, о чём пишет Довлатов, совсем не является литературной придумкой. Вполне только допускаю, что события, имевшие место в книге, происходили в разных реальных местах, и в течение гораздо более длительного периода — известно, что как в литературе, так и в кинематографе чрезвычайно часто используется приём "концентрации" событийного ряда, когда всё реально происходившее сосредоточивается в одном месте и происходит в течении описываемого в кинофильме или в книге временного отрезка.

А вторая точка приложения моей благодарности автору заключается в тех строках переписки с издателем, которая в книге напечатана курсивом и датирована уже 1982 годом. Ценность этой части книги в том переосмыслении сути Зоны, сути советского общества тех лет, соотношении меры Добра и Зла и их взаимодействия — во всей той социофилософской Мысли Довлатова, которая содержится в этой, уж не знаю, придуманной или реальной переписке...

Читайте. Читайте эту книгу. Небольшой объём позволит вам не очень-то утомиться, а тот мягкий и ненавязчивый юмор Довлатова, которым пронизана книга, сделает чтение ещё и приятным...

При всей моей любви к Довлатову, книга оказалась неожиданно сложной. При чем не по-довлатовски иронически-напыщенной, искрометной, а оторванной от реальности. Во всяком случае, от той реальности, в которой обитаю я.

Здесь происходит все то же, что в моей реальности. Есть страсти и равнодушие, есть рабость и боль. Но в ней нет того, что делает происходящее именно реальностью - нету обыденности в привычном для меня ее понимании.

Но все же прочно-любимый Довлатов нет-нет, да и мелькнет. Но все больше в письмах издателю, чем в собственно прозе, в художественной, а не эпистолярной части.

Так что впечатления больше положительные лингвистические (люблю, как он пишет), и спокойные художественно-эстетические (неинтересная и непонятная мне тема).

Так уж вышло, что познакомился с Довлатовым я не на зоне, а в чемодане, который куда-то тащила иностранка.
Естественно, основываясь на этих двух объектах, я составил некое представление о прозе Серёги. И всё одинаковое, практически, у него, кроме Зоны.
Написана была рано, литературный дебют пацана, ещё недавно вылетевшего из вуза, прямиком к заключённым, облаянным собаками.
И это, наверно, единственная книга, сильно отличающаяся от других. И не посоветуешь начинать с неё Донатовича: может не торкнуть, но и не стоит ждать от неё того же, что мы видим в остальных текстах.
Интересна она, наверно, в первую очередь как черновик, на полях которого мы можем разглядеть набухающий силуэт будущего классика.

Эта книга протопала мимо:
Не сошлись с Довлатовым стилем.
Видно, рваный, кусочный сказ
Не пришелся мне "в самый раз".

Да и зона, хоть, каюсь, каюсь –
Я читала о ней лишь малость –
В описании Сержа скудна:
Нет в ней искорки, зла, безумья.

"Ад – мы сами", - согласна. Верно.
Но сошлась бы в пятно вселенная,
Коли авторы бы писали
Черновой вариант реалий:

Без героев, зарытых в чувства,
Без любви, без печали, грусти.
Стала книга бы интересна,
Будь в ней все, словно тесто, пресно?

все любят довлатова. и мы любим довлатова.
все читают довлатова. и мы тоже читаем довлатова.
лучше бы все его не любили, а мы всё равно бы любили.
лучше бы все его не читали, а мы всё равно бы читали.
люди, будьте добры, не любите довлатова, будьте людьми.

Шаламов - не читала.
Солженицын - читала, но другое.
Довлатов - теперь прочитала и это самое.

Взгляд со стороны надзирателя, который позже описываемых событий стал писателем? Ну почти... героя событий, происходящих на зоне, все-таки зовут иначе, то есть автор от него хоть немного, но дистанцировался и пишет из прекрасного далека. И специально это подчеркивает композиция: история вывоза книги на порченных пленках, переписка с издателем (вроде бы) перемежаются отдельными эпизодами на зоне.
И там есть место всему тому же, что есть и в жизни: и чудеса, и романтика, и верные ленинцы, и борьба за выживание и теплое место под солнцем. А какую хвалу автор воздает лагерному языку и блатным мастерам слова! И, разумеется, герой такой возвышенный, но приспособляемый - и вроде как его заключенные и побьют, а вроде как он с ними и в хороших отношениях. Ну люди же - люди везде. И там тоже...
(И конечно, удивительно - как это вдруг в советском государстве и в тюрьме тоже все советское... хотя, если подумать, удивительнее, когда в неамериканском государстве тюрьма американская, но об этом зачем же и думать.)

Зона Довлатова - книга-назидание потомкам от человека, который жил в грусти и тщетно хотел писательской славы, но жизнь распорядилась по-другому. До самой смерти в США Довлатов так и не издал ни одной книги на родине.

Всем, кто берет у меня почитать Довлатова, я рекомендую знакомиться с его произведениями строго в таком порядке: Зона - Компромисс - Заповедник.

Зона - знаковое произведение, начало начал довлатовского стиля, некий компромисс между классической музыкой и шансоном. Не рекомендую Зону особо впечатлительным и романтическим натурам, будет больно.